12 шаг
На дворе стоял октябрь тысяча девятьсот девяносто шестого года, я уже давно и беспробудно торчал. Существовать, осознавая, что я наркоман было отвратительно и страшно. Все иллюзии «розового торча» уже прошли, а жить без наркотиков было бессмысленно, скучно и одиноко. Все попытки «завязать» с наркотиками заканчивались фиаско, но я упорно не сдавался и постоянно пробовал «переломаться» и начать новую, счастливую жизнь. Мне тупо не удавалось зацепиться и просто не употреблять. В моих безуспешных попытках остаться чистым у меня сложилась некая традиция, и появились циклы — малый, средний и большой. Малый цикл начинался с каждого понедельника, средний с каждого нового месяца, а большой соответственно с того, что я пытался «завязать» с нового года. Эффективность этой системы была нулевая, два — три дня мучений на мокрой от пота простыни, «развод» себя на то, что еще один разок и все, звонок «барыге», кратковременное облегчение и снова доза и чувства вины и стыда.
Однажды мои хорошие знакомые попросили меня встретиться с одним человеком. Они мягко намекнули мне, что раньше у него были проблемы с веществами, а сейчас их нет. Они сделали это очень деликатно, ведь всем было известно, что я «торчу», но говорить об этом вслух считалось дурным тоном, и они старались избегать слова наркотики и наркоман. Я согласился, сказав, что мне это не нужно, так как у меня такой проблемы нет, но у меня есть друг наркоман, и ему нужно помочь, так что мы сходим и пообщаемся.
Мы приехали в центр города, подошли к офису в старом особняке с припаркованной рядом дорогой иномаркой и меня втолкнули в кабинет с большими креслами и видом на собор Спаса на Крови. Мне стало «стремно», выглядел я в те времена ужасно, своей худобой я походил на узника Освенцима. Я был одет в старое черное пальто и дырявые ботинки и, на всякий случай, держал в руках томик Ф. М. Достоевского, так как мне казалось, что с этой книжкой я был похож на интеллигента, сидящего целыми днями в библиотеке. Я надеялся, что «менты» не примут меня за наркомана, решив, что худоба, стеклянный взгляд и синяки под глазами — это следствие увлечения русской классикой, а не наркотиками опийной группы. Хозяин кабинета был великолепен, передо мной сиял совершенно другой мир лакированных туфлей, золотых часов и успеха. Этот человек сходу «взял быка за рога» и без прелюдий приступил к несению вести тем, кто еще страдает, я был в роли страдающего. Он стал рассказывать о чудесах выздоровления, о великолепном братстве и о вечном сиянии чистого разума в результате выполнения программы Двенадцать Шагов.
Он обращался ко мне, но делал это как-то странно. Наркоманы умеют врать и очень хорошо чувствуют чужую фальшь, я был в этом виртуоз и сразу же уловил в этом человеке некую нечестность. Вроде бы он говорил правильные вещи и не врал, по факту, но делал он все это для себя. Ему было совершенно наплевать на меня и мою боль, он использовал меня для некоего непонятного мне ритуала и, не дав мне сказать ни слова, вывалил на меня поток информации о сообществе, в котором очень круто, но оно было чужим, не моим. Он как будто хвастался тем, как ему удалось «завязать», и в каждом предложении он укорял меня в том, что я плохой и слабак, навязывая мне чувство вины. Это была не помощь, не потянутая рука, это был рассказ о том, как у него получилось, а у меня нет, и я был чужим на этом празднике жизни. В конце его спича я спросил о том, как попасть на эти чудо группы, на что он ответил, что я найду их сам, если захочу жить.
Я вышел на улицу с распухшей головой и с сумасшедшей жалостью к себе. Затем я поехал за наркотиками увеличивать дозу, так как жить с осознанием того, какая я дрянь, мне стало еще тяжелее. Выхода не было, впереди маячила пустота и безысходность.
С того момента прошло почти два года, у меня пропали все вены, я открыл метро и даже старые друзья перестали узнавать меня. Люди шарахались от меня на улице, как от прокаженного, моя жизнь быстро катилась вниз по наклонной, и конец был предсказуем — тюрьма, больница и смерть.
Одиннадцатого марта тысяча девятьсот девяносто восьмого года, просидев сутки в пустой комнате, я в очередной раз употребил, не выдержав «ломки» и одиночества. Было по-прежнему страшно. Страшно продолжать употребление и страшно остаться без наркотиков в этом озлобленном, беспонтовом и сером мире. В последний месяц моего употребления я день употреблял, а на следующий день «ломался» и это был ад. Я боролся с зависимостью любыми способами: приходил к «барыге» и, употребив, просил не продавать мне больше наркотики и не давать их в долг, а через день я приходил и клянчил, говоря, что в прошлый раз я сказал глупость. Я употреблял и начинал запугивать «барыгу», требуя, чтобы он в следующий раз не продавал мне наркотики, иначе я всех побью. Далее история повторялась, я снова пугал «барыгу» ментами, родителями и кем угодно, упорно думая, что проблема не во мне, а в том, что мне продают наркотики. Позже мне пришла мысль о том, что я «торчу» потому, что я могу брать в долг, и мне нужно срочно избавиться от этой возможности. Я обзвонил всех своих знакомых и предупредил их о том, чтобы мне больше не давали наркотики в долг, я говорил им, что «завтрашний я» будет врать и клянчить, но вы все равно не давайте, он иной, его «ломает». Один знакомый, из списка потенциальных кредиторов после моей просьбы спросил, употребляю ли я. Я ответил утвердительно, и почему-то мне стало стыдно. Он сказал, что мне сейчас перезвонит один человек, и попросил поговорить с ним.
Через полчаса раздался звонок, перевернувший всю мою жизнь. Парень на том конце повода поздоровался и представился Никитой. Этого человека знали наркоманы всей страны, он был участником известной рок-группы и часто мелькал на экранах тв, вся страна знала, что он употребляет, его считали конченым наркоманом. Мы проговорили с ним два часа, он рассказал о том, что беспробудно «торчал» на протяжении шестнадцати лет, а сейчас уже десять месяцев не употребляет, вставил себе все зубы и все у него налаживается. Он рассказал мне, что выход есть, что существует сила, более могущественная, чем моя собственная, что есть сообщество «Анонимные Наркоманы», и мы завтра пойдем туда. От меня требовалось одно — продержаться без наркотиков до шести часов вечера следующего дня. Каждое его слово рождало во мне надежду, я был смущен, ошарашен, вдохновлен.
Наконец-то я узнал человека, у которого получилось вырваться из объятий тьмы, и этот человек был свой. Он общался со мной на равных, он ни на секунду не позволил себе отнестись ко мне со снисхождением или презрением, он понимал, что со мной происходит, и знал мою боль. Этот человек прошел такой же путь как я, и у него получилось выжить и перейти на сторону света, что я уже считал нереальным.
На следующий день, двенадцатого марта тысяча девятьсот девяносто восьмого года я оказался на группе, это мой второй день рождения, недавно я отпраздновал двадцатилетие. За эти двадцать лет много чего произошло, но это уже совсем другая история.
P. S. Делая Двенадцатый Шаг, мне важно думать не о себе, не о своих амбициях, не о поднятии своей чахлой самооценки за счет абстинента, а о том, как я могу быть искренне полезен этому человеку, ведь наркоманы очень хорошо чувствуют фальшь и понимают, кода ими хотят воспользоваться. Только так это работает.
Андрей (Барселона)
Привет, меня зовут Андрей. Не знаю, понравится ли кому-нибудь моя история, но возможно, она кому-то спасет жизнь. Других причин, которые бы заставили меня это написать, просто нет. Я опущу мою историю детства и начну сразу с употребления. Колоться героином я начал в шестнадцать лет.
Как и все, первые пять лет я «кайфовал» и куражился. Вторая пятилетка была не такой веселой. Было все, как в песне Гуфа: «Выхино, час ночи, жду «барыгу» на «кумаре», меня корчит», — только у меня было все намного хуже. Гуф, в силу цензуры, многое петь не мог. Я зарабатывал деньги либо жестким, и порой, неоправданно жестоким криминалом, либо воровал деньги дома у родных. Меня постоянно «кумарило», порой я весь день искал деньги на кайф, находил их только к вечеру, после чего «поправлялся» где-нибудь в подъезде или там, где придется.
В тысяча девятьсот девяносто шестом году я сдался. Я просто уже не вывозил такой образ жизни. Я сжег себе все вены метадоном, которым кололся последние полтора года. Я употреблял для того, чтобы просто «сняться с кумаров». Я не мог нормально уколоться, так как каждый укол приносил мне столько страданий, и эти страдания были не от того, что я «устал от такой жизни», «дошел до дна» или еще что-то. Нет. Я тупо не мог «поставиться» в вену и получить «приход». Меня это бесило, сидя весь в крови и слезах от того, что опять «задул» я думал, что надо что-то менять.
Мама положила меня в семнадцатую наркологическую больницу. Многие из тех, кто сейчас употребляет, или начал употреблять намного позже, чем я не знают, что это за заведение. Однако, как «перекумаривать почти на сухую» с парой таблеток снотворного, ну и как максимум, десятью кубиками Реланиума, знают многие. Так лечат в «семнашке», только могут еще и галоперидолом заколоть, если будешь плохо себя вести. Будучи в этой больнице, мы впятером избили заведующего двадцать четвертым отделением. Слава Богу, меня не посадили. Несмотря на этот случай, после этой драки именно он дал мне адрес группы «Анонимных Наркоманов», на которую я поехал. Это было в девяносто шестом году, и если не ошибаюсь, это была «Швера». На группе было человек шесть или больше. До наших дней из них дожил только один. Возможно, людей было и больше, но я не помню. Группа мне сразу очень понравилась, и я поехал продолжать колоться. Я часто кололся на «Швере» в туалете. Потом появились «Кузьминки», я попал туда потому, что лежал рядом в «детоксе». Я кололся и периодически ездил на группы. Зимой в тысяча девятьсот девяносто девятом году я «открыл пах». Потом бухал и употреблял реладорм на «кумарах». В семнадцатую больницу меня уже не принимали, клали в девятнадцатую и еще куда-то. Я смутно помню весь этот ад, и вот, меня привезли в клинику к Вале Новиковой. Когда я очнулся, я немного «ахренел» от происходящего. Я именно очнулся. Я считаю, что первое мое знакомство с «АН» и с выздоровлением произошло именно там. После Питерской десятки я опять «заторчал». Однажды, мы на «кумарах» отняли мобильный телефон у чувака, который в драке несколько раз ударил меня ножом. Несмотря на то, что я истекал кровью, мы приехали в Савелово, чтобы «сняться». Позже, от потери крови я потерял сознание и очнулся в Красногорской реанимации. Мама была в это время за границей. Узнав о произошедшем, она приехала и где-то на группах созависимых ей рассказали про Испанию, бесплатном реабилитационном центре «Рето». Так как меня жестко «кумарило» я пошел на вооруженное ограбление в Красногорске. Долго рассказывать об этом не буду, но я успел пересечь границу, и уже находясь в Испании, был объявлен в федеральный розыск.
В Испании началась моя чистота. Пробыв там почти четыре года, плюнув на все, я решил вернуться. На вокзале в Москве меня арестовали и посадили в «Можайку». Пока я был в Испании, потерпевший по моему делу погиб, упав пьяный с крыши, и адвокату удалось меня «отмазать». Я вышел с восемью годами чистоты и нашел работу, параллельно посещая группы АН. Долгое время я ходил просто так, но потом начал писать шаги,
это держало меня на плаву, так шли мои восемь лет чистоты. У меня родился сын, я создал бизнес и поверив в себя, «забил» на сообщество «АН». Потом у меня начались больные отношения с женщиной со сложным характером. Я потратил в этих отношениях все деньги. Я продал свою машину, чтобы угодить ей и купить новую машину, выше классом, а себе какую-нибудь дешевую «развалюху», чтобы просто ездить. Я «торчал» на ней. Эти отношения окончательно разрушили мою жизнь. Боль от расставания с ней я не вынес и начал потихоньку употреблять таблетки и нюхать кокаин. Так как мы разошлись, я смог поправить свое финансовое состояние. Я купил дорогую машину и началось. Крыши мира, бессонные ночи, кокаин, экстази, в итоге я принял решение уколоться. Я не брал шприц в руки одиннадцать лет, и вот взял. Героин, метадон, реабилитационные центры в Омске, снова восемь месяцев чистоты, знакомство с прекрасной девушкой и отъезд в Испанию. Я решил, что этот подарок моего Бога я не могу испортить. Я продал все в России, сдал квартиру, и мы с Настей уехали. Ее родители провожали нас чуть ли не с орденами, с ее приданым, говорили, чтобы я берег их девочку. Меня хватило месяца на четыре. Мне дали хорошую работу и жилье, а я все просрал и оказался один, «на кумарах», без одежды на границе с Португалией. Обзвонив всех друзей, я нашел тысячу евро. Половину этих денег я потратил на наркотики, а на остальные улетел домой. Я прилетел в пустую квартиру, в которую должны были заселиться люди. Этих людей я обманул, пересдал другим людям свою квартиру в Митино, взяв вперед за три месяца сто пять тысяч рублей. Когда они ушли, я поменял замки в дверях и поехал употреблять на одну варочную хату, где жил знакомый «торчок», у которого был выход на метадон. Деньги быстро кончились. Об афере с квартирой было заявлено в полицию. Женщина, которая передавала мне деньги, забыла свой паспорт у меня дома на принтере, когда печатали и подписывали договор. Для пущей важности я решил отсканировать его, и он остался там. В итоге соседи, полиция. Мама, будучи в Швеции узнала обо всем, и я снова согласился ехать в Омский реабилитационный центр.
Этой конторой управляет некий Денис, туда также ездил координатор Олег. Этот центр принадлежал Дмитрию. Ни одному из них я не протяну руки при встрече — это конченные мрази. Итак, я снова попал в «гестапо». Во время ломки и после, когда организм просит отдыха, нормальной здоровой пищи, там морили голодом, ночной писаниной и прочим. Однажды я там простудился и у меня загнила нога. Мне было очень плохо, температура за сорок, но в больницу меня очень долго не вывозили. Вследствие этого у меня началась пневмония, перешедшая в туберкулезный плеврит. Начался распад правого легкого и его хотели ампутировать. Я год пролежал в Омских и Московских больницах, где от постоянной температуры и безысходности снова начал употреблять. Однажды я поехал на закладку из Сокольнической туббольницы в Алтуфьево, где меня арестовали, но так как у меня была высокая и туберкулез, меня отпустили под подписку в больницу. Недолго промучившись, я решился ехать в Испанию в тот самый бесплатный центр «Рето», в котором пробыл год.
Я вышел оттуда с каким-то новым сознанием, мне снова хотелось жить, туберкулез был вылечен и прошел бесследно. Испанский жаркий климат и медицина высшего уровня сделали свое дело. Мои показатели по ВИЧу были намного выше, нежели они были в Москве перед отъездом. Я приехал в Испанию с очень низким процентом защиты, я был ходячим мертвецом, а сейчас я полон сил и вешу сто пятнадцать килограмм.
Чуть позже в моей жизни появилась Инна. Мой Бог, моя Высшая Сила сделала мне подарок и ко мне пришла любовь. Инна была в Москве, а я жил в приюте для бомжей в Мадриде и не знал, что делать, ибо не было ни денег, ни связей. Однажды, после очередного приезда Инны и разговора с ней я решился переехать в Барселону
, где были хоть какие-то знакомые. Приехав туда, я снова попал в ночлежку для бездомных — это ужасное место, расскажу о нем отдельно. Люди спят с кроссовками под подушкой и прячут мобильные телефоны в трусы, чтобы ночью не обокрали. Подъем в семь утра и тебя выгоняют на улицу. Так как идти мне было некуда, я ходил по улицам, часами разговаривая с Инной. Потом появилась работа, тогда мне очень помогли Анжела и ее муж Вальтер, мои знакомые из АН.
Рука Бога чувствовалась везде. Через три месяца я уже смог снять комнату, в которую ко мне приезжала Инна. К окончательному переезду Инны я смог снять квартиру. Я не знаю, как назвать мое состояние, наверное, я счастлив. У нас есть хорошая машина и друзья, которые нас любят и приезжают к нам. Я благодарен. Благодарность — самое главное чувство для меня на сегодня. Я хочу быть в «АН» и делиться своим опытом, чтобы кому-то еще стало бы так же хорошо как и мне, и чтобы кто-то тоже смог выбраться из этого болота. Всем спасибо.
